Владимир Волошин. Досье:

Более 20 лет в международном маркетинге, работал в глобальных компаниях на рынках Прибалтики, Скандинавии, Великобритании, России. Управляющий партнер Newman Sport & Business Consulting, сооснователь IRONSTAR & ROSA RUN. Первый президент Ассоциации выпускников Московской школы управления «СКОЛКОВО».

Спортивные достижения:

• Кандидат в мастера спорта по биатлону и триатлону на длинной дистанции
• 4-кратный IRONMAN, участник чемпионата мира IRONMAN на Гавайях; 2-кратный IRONMAN 70.3, 2-кратный финишер триатлона ESCAPE FROM ALCATRAZ и Abu Dhabi International Triathlon, финишер заплыва через Босфор и легендарной велогонки Paris — Roubaix
• Финишер 24-часового ультрамарафона 186 км и многодневного марафона в пустыне Сахара Marathon Des Sables 240 км
• 6 марафонов, 11 полумарафонов в России и за рубежом

Мы встречаемся в воскресенье утром. Совершенно пустой ресторан, снег за окном. Владимир после тренировки. Пока другие только просыпаются в режиме выходного дня, его утро уже состоялось.

Я помню время, когда вдруг побежали отдельные компании, потом образовались городские марафоны и вдруг побежали все. А вы в этот момент уже сделали Ironman — еще до того, как в России вообще об этом заговорили. С чего все началось?

Это было в 2009 году, когда мы с друзьями проехали самую сложную лыжную гонку в Европе — La Transjurassienne. Из Швейцарии, через Францию и обратно в Швейцарию, в Альпах — 76 километров. Мы выступили на любительском уровне, но были очень вдохновлены тем, как у нас все это получилось. И тогда один из моих друзей говорит: «Слушай, а давай сделаем Ironman». О’кей, говорю, а что это такое? А это триатлон — четыре километра плыть, 180 — гнать на велосипеде и 42 — бежать.

Разговор был в феврале, мы поделились этой идеей с нашим тренером, сказали, что хотим в июле того же 2009 года это сделать. Он сказал: «Ребят, а вы когда-нибудь марафоны бегали?» Мы говорим: «Нет, а что для этого нужно?» Он говорит: «Вы вроде нормальные люди, для таких-то идей. Но давайте так: в 2009 году мы с вами попробуем сделать половину от этой дистанции: 2 километра — проплыть, 90 — проехать, 21 — пробежать. Все 365 дней этого года вы должны посвятить дисциплине и самоотречению: рано вставать, следить за питанием, найти в рабочем расписании время для тренировок, получать и усваивать новые знания». 

Практически отправить себя в армию.

Да, это была еще одна жизнь внутри той, которую я проживал. И мы это сделали в 2009 году втроем — полужелезный триатлон в Германии: я, Андрей Жуков (сооснователь PRO TRENER) и Дмитрий Меркулов (руководит брендом Scarlett). У меня была цель уложиться в 11–13 часов. В итоге я финишировал с результатом 10.20, выполнив КМС по виду спорта, которого не планировал в своей жизни.

Утром вы стартовали и вечером финишировали. И вот — год за один день. Что вы чувствовали тогда?

Радость и опустошение. Это был мой первый урок, который я впоследствии стал использовать для дальнейшего движения. Я забрался настолько высоко, насколько никогда еще не забирался. В голове был только один вопрос: «А что дальше?»

И что же дальше?

Дальше был, наверное, месяц осознания и поиска, чтобы понять, что я хочу сделать. Цель должна быть настолько большой, чтобы тебе было страшно от одной мысли, что ты собираешься это сделать. Если ты ощутил этот страх, это как лакмусовая бумажка…

Что вы на правильном пути?

Именно. И Ironman, подготовка к нему в течение года, даже полутора лет, привели меня к определенным философским установкам, которые помогают сейчас брать тяжелые цели, делать тяжелую работу, организовывать новые проекты. Я начал тренировать свою лень. 

И еще мы боимся узнать, насколько мы круты на самом деле.

Мы, точно, все круты, просто никто не использует свой потенциал. Один мой друг очень любит короткий тест: «Напишите на бумажке цифру, сколько раз вы можете пропрыгать на одной ноге за 30 секунд?» Какую бы цифру ты написала?

Я думаю, тридцать.

Отлично. Пишем «30». Потом встаем и начинаем прыгать. Выясняется, что 30 секунд — это целая вечность. И люди, как правило, прыгают в 2–3 раза больше, чем они написали на бумажке. Но у нас привычка к перестраховке во всем. Мы всегда где-то останавливаем сами себя.

Почему мне нравятся виды спорта на выносливость — там есть граница, которая называется «Я. Больше. Не. Могу». У всех людей есть эта граница. Вопрос в том, насколько она близка к тебе. В бизнесе мы часто с этим сталкиваемся, когда говорим: «Прилетела сложная задача, ее нужно взять и сделать, даже если ты не кайфуешь от этого». И многие люди говорят: «Слушайте, я не могу». — «Подожди, но мы даже еще не попробовали». Их граница «не могу» упала прямо им на ноги, они даже не попробовали что-то сделать, но им уже кажется, что они ничего не смогут. Если у вас в коллективе 50% таких людей, далеко уйдет бизнес? Кстати, чем амбициознее цели человека, тем он, скорее всего, интереснее по жизни.

Правда, что вы пошли в зал, потому что были недовольны своим весом?

Да, хотелось привести себя в порядок. У меня был опыт в профессиональном спорте — до 1994 года я состоял в национальной сборной Эстонии по биатлону в юниорском составе. Когда профессиональные спортсмены заканчивают карьеру, меняется метаболизм, да и жизнь меняется: больше времени начинаешь уделять семье, по-другому питаешься, меньше двигаешься; и твоя весовая категория меняется. Я стал ходить в спортивный клуб. И однажды тренер говорит мне: «Слушайте, вот вы ходите сюда каждый день, у вас есть какая-то цель?» Я говорю: «Цель — похудеть». Он говорит: «Разве это цель! У нас летом своя олимпиада будет, нам нужна команда. Можете выступить за наш клуб?» Я две недели отнекивался, повторял, как мантру: «Слушайте, это не про меня, я пришел сюда худеть, оставьте меня в покое, пожалуйста».

В итоге я согласился на эту авантюру, и тогда в 2008 году, на летних играх между спортивными фитнес-клубами я первый раз попробовал триатлон. В Строгино, в Москве, нужно было проплыть 400 метров, проехать 12 километров на горном велосипеде и 3 километра пробежать. Я думал, что смогу, но уже через 25 метров начал тонуть, выпил половину этого Строгино, еле доехал на велосипеде и еле добежал. И это был первый удар по самолюбию. Я думал, что силой мысли смогу это преодолеть, но это невозможно. В бизнесе, кстати, часто случается похожее: многие люди начинают что-то создавать, опираясь исключительно на силу мысли. А надо тренироваться и учиться, чтобы быть конкурентоспособным.

В беге, как мне кажется, есть что-то символическое, бежать куда-то. Вот Форрест Гамп бежал — куда-то, от чего-то…

Я ненавижу бегать. Из трех дисциплин Ironman у меня в приоритете велосипед. Смена декораций, скорость, драйв... а на беге надо свое тельце тащить, а оно не тащится! От этого я начинаю страдать. А почему я не получаю от бега такое же удовольствие, как от велосипеда или плавания? И я подумал: черт побери! Ведь я делаю все по остаточному принципу, без амбиций! И тогда я понял, что мне нужно найти что-то такое, чего я не делал никогда, и попробовать с этим разобраться до конца.

Мне тогда подарили книгу «50 самых сложных гонок на выносливость» — там были две фотографии, иллюстрирующие невыносимую жару и холод. Жара — это ультрамарафон в пустыне Сахара. Я подумал: вау, в голове не укладывается! И я сразу же словил этот момент страха перед большой целью: 250 километров, целая неделя бега по адскому пеклу. Страшно и здорово! Я поставил себе эту цель, которая, во-первых, помогла бы мне разобраться, почему я ненавижу бег. Во-вторых, я познакомлюсь с новыми людьми. В-третьих, открою для себя новые горизонты. Наконец, отодвину границу невозможного как можно дальше. Шесть месяцев я занимался подготовкой. Я тогда поступил на Executive MBA, в Московскую школу управления «Сколково».

Никогда не видела успешного человека, чтобы он был размазней. Успех — это прежде всего энергия.

Откуда эту энергию можно взять? Вот мне говорят: «Ты сегодня сходил на тренировку, чего-то там проплыл-пробежал. Устал?» А у меня, наоборот, прилив энергии, у меня свежие силы, я перезарядился.

Есть такая история, связанная с 5 AM Club в Америке, где эти ребята в 5 утра начинают работать. Люди, которым важно набрать часы для восстановления, будильник ставят знаете когда? Когда нужно идти спать, а не просыпаться.

Хорошо, а вот вас было трое — тех, кто пошел в железные люди. У вас была и взаимная поддержка, и соревновательный момент, вы даже помните, какие результаты выдали ваши друзья на первом финише. Если бы вы не пошли втроем, сам бы смогли, в одиночку?

Это хороший и очень сложный вопрос. На тот момент для нас важна была именно командная составляющая. Мы вместе готовились, мы друг друга поддерживали, мы знали, что вместе увидимся на финише. Сделал бы я этот «айронмэн», если бы у нас не было команды? Скорее всего, я бы попытался. Но был бы у меня такой хороший результат, когда тебя никто не ждет, когда ты без друзей на дистанции? Это точно отняло бы несколько процентов от моего тогдашнего успеха.

Зачем вы участвуете в айронмэнах, в марафонах? Вы уже себе доказали, что можете.

Расскажу одну историю. Я как-то задал такой же вопрос одному человеку — возрастному, известному, состоявшемуся как личность и как бизнесмен. И он говорит: «Ну, это фан, это эго, это интересно: могу — не могу». Меня этот ответ совсем не вдохновил. И тут он перезванивает минут через десять: «Слушай, мне кажется, я тебе соврал. Я никогда не отвечал на такие вопросы, но, думаю, я бегаю, потому что в бизнесе мне уже нет равных, а здесь мне приходится снова доказывать, что я — лучший». И добавил, что за счет каких-то внешних факторов — участия в марафонах, в заплывах, в яхтенных регатах, игры в хоккей — может показать, что он разносторонний человек, а не конченный фрик, который занимается исключительно зарабатыванием денег. Другой человек, который подтверждает абсолютно вот эти слова, как-то сказал: «Ты знаешь, в триатлоне, в “айронмэне” нет плохих людей — они просто там не выживают».

То есть положительный побочный эффект в спорте — нетворкинг? Причем с широким охватом: вместе бежать к одной цели — хорошая основа и для бизнес-отношений?

Конечно. Спортивный нетворкинг как таковой в России пока развит только в игровых видах спорта. Мы — команда (хоккей, футбол и так далее). Но порог входа туда очень высок. Как попасть в хоккейную команду? Кто вас вообще туда пустит? А в таких видах спорта, как триатлон, марафон, велогонки, ты можешь оказаться на старте со знаменитым человеком, рядом, бок о бок, пройти дистанцию, вечером оказаться в одном кругу друзей, быть представленным. Все понимают, что если ты преодолел дистанцию, справился с трудностями, то у тебя есть уже зеленый свет, априори есть доверие. Это как принадлежность к касте.

Помню, ужинал в ресторане, и ко мне подошел человек из-за соседнего стола: «Простите, я заметил на вашей руке часы такие...» А я то ли с тренировки тогда ехал, то ли еще что-то, но это были часы для триатлона — с красной кнопкой, такие мало кто носил. И он говорит: «Меня зовут так-то, я член совета директоров такого-то банка, я тоже этим увлечен, у меня план сделать Ironman». А я, говорю, в этом году сделал. И вот наш двухминутный разговор перерос в то, что мы продолжаем общаться до сих пор. И так происходит постоянно.

Многие виды спорта и вовсе начинались с дурацкого обмундирования. Вот придешь ты на гольф-поле: клюшки, мяч — все при тебе, но ты в трениках адидас с пузырями на коленях. И это будет все что угодно, но не гольф. Есть в триатлоне такое?

Да, конечно! Сейчас, когда healthy is the new sexy, люди начинают стремиться к эстетике. Когда видишь, что велосипед стоит 1,5 млн рублей, начинаешь задумываться, что это цена автомобиля среднего класса. У нас на соревнованиях есть закрытая транзитная зона, куда вечером накануне люди ставят свой велосипед. На ночь на этой маленькой площадке остается в районе 20–25 млн рублей. Служит ли это барьером для входа? 100 процентов — да.

Сейчас к какой большой цели бежите?

Цель двухлетняя. Начали мы подготовку в ноябре 2016 года, и в 2018 году я хочу преодолеть дека ультратриатлон — это десятикратный «айронмэн». Это 40 километров — плавание, 1800 километров — байк и 422 километра — бег. Поэтому мы начали подготовку за два года.

После того как я пробежал пустыню, я понял, что каждый год я хочу ставить одну амбициозную цель, которая будет отвечать на два вопроса: является ли эта цель суперцелью, от которой страшно, и кому от этого хорошо?

Экология цели.

Вообще экологичность моих действий. В 2012 году, когда я поставил себе цель пробежать пустыню, один человек мне сказал: «Слушай, ты занимаешься фигней, я вижу, сколько ты тратишь времени по вечерам, сколько ты там пробежал — ну и что? Кому от этого хорошо?» Я говорю: «Не знаю». Он говорит: «Если у нас кто-то бежит, он всегда объявляет, что бежит для того, чтобы сделать фандрайзинг или помочь кому-то». Ну, такая социальная ответственность. У меня тогда оставалось 4 месяца до начала старта. Я поехал в фонд, который друзья упоминали чаще всего. Говорю: «Я готов фандрайзить на одну операцию в месяц для ваших подопечных, давайте попробуем».

Написал в социальные сети о том, что собираюсь пробежать марафон, пробежать пустыню, что это будет испытание, и, если вы не бежите рядом со мной, вы можете меня поддержать. Ваша поддержка — это поддержка фонду. Это могут быть 100 рублей, а могут и 100 тысяч. Я писал, как готовлюсь к пустыне, отчитывался о том, что мы за неделю сделали для фонда. Некоторые отправляли просто фантастические деньги. И в результате за эти 4 месяца выяснилось, что хороших людей вокруг гораздо больше, чем мы можем себе представить.