Борис Милованов: Привет! Это «По уму», подкаст о предпринимательском мышлении. Как и все предыдущие выпуски, этот мы записываем в студии на Кампусе Школы управления СКОЛКОВО. Меня зовут Борис Милованов, сегодня наш гость — инвестор Виталий Полехин, выпускник программы СКОЛКОВО Executive MBA. Добрый день, Виталий.
Виталий Полехин: Добрый.
Борис Милованов: Обычно наши гости — предприниматели, и потому я их прошу в самом начале рассказать о гипотезе, вокруг которой выстроен их бизнес. Вас попрошу рассказать о том, как вы связаны с предпринимательством.
Виталий Полехин: Думаю, непосредственным образом. Я уже почти 15 лет занимаюсь инвестициями в ярких предпринимателей, у которых есть интересные идеи, проекты. Оптимальный альянс между предпринимателем и инвестором — когда инвестор вместе с деньгами, которые являются топливом для роста проекта, даёт ещё и свою экспертизу. Это ускоряет взлёт «ракеты», и небольшой стартап может превратиться в лидера рынка, который меняет индустрию. А есть такие яркие предприниматели, которые меняют мир.
Борис Милованов: Давайте вначале попробуем разобраться в определениях: чем стартап отличается от традиционного бизнеса? Насколько понимаю, не любой бизнес является стартапом?
Виталий Полехин: Формально любое бизнес-начинание можно назвать стартапом. Есть много различных определений, что такое стартап, и что такое венчурный стартап. Часто говорят, что стартап — это что-то связанное с IT, например мобильное приложение. На самом деле существует много бизнесов, у которых есть мобильные приложения, но это их автоматически не делает стартапом. Или еще венчурными стартапами считают те, что привлекает инвестиции. Но на деле и обычные стартапы, и традиционные бизнесы могут привлекать инвестиции, потому что деньги как топливо для роста нужны любому типу бизнеса.
Есть компании, которые могут развиваться на свои деньги. Но обычно прилив финансов позволяет сэкономить время на венчурном рынке, где небольшая рыба ест маленькую, а быстрая — медленную. Чем быстрее развиваешься, тем сложнее конкурентам тебя догнать. Правильный тайминг и своевременность очень важны для развития любого проекта, а деньги дают возможность это сделать. Так что привлечение инвестиций также характерно для любого типа бизнеса.
Еще есть мнение, что в основе стартапа обязательно должна быть какая-то технология. Но и это не обязательно. Много вижу стартапов, которые строятся на предпринимательском воплощении, не имея технологии, которую можно было бы запатентовать.
Ключевое отличие именно венчурного стартапа заключается в модели масштабирования: она не линейная, а экспоненциальная. Для простоты — это как разница между условным Uber и таксопарком. Для того, чтобы таксопарку вырасти в 10 раз, ему нужно купить или взять в лизинг в 10 раз больше автомобилей, нанять в 10 раз больше водителей, обеспечить себе в 10 раз больше парковочных мест и диспетчеров. При таком линейном масштабировании пропорционально растут и расходы.
Если мы берём Uber в качестве примера, то таким моделям, чтобы вырасти, не нужно ничего приобретать. Нужно просто заниматься привлечением клиентов. А все расходы, связанные с масштабированием, распространяются на индивидуальных водителей, которые подключаются и начинают возить пассажиров. А у «Яндекс. Такси» , например, расходы ложатся на таксопарки, которые сами вынуждены масштабироваться.
Модель экспоненциального масштабирования позволяет, оставаясь примерно с теми же расходами, сильно расти в выручке и, соответственно, в прибыли. Конечно, в процессе роста расходы тоже растут, но они растут непропорционально, Понять, глядя на идею, это Uber или просто таксопарк, ключевая задача инвестора. Например, это может быть Uber для мастеров по красоте, которые приезжают и делают маникюр и причёски на дому. Или Uber для специалистов клининга. В таких моделях всё масштабирование уходит в аутсорс, что позволяет очень быстро расти.
Борис Милованов: Возможна ли венчурная модель сегодня вне IT?
Виталий Полехин: Есть, конечно, стартапы и венчурные стартапы, в основе которых лежит серьёзная технология. Есть даже фонды, которые именно во вторые инвестируют, но их намного меньше, чем, допустим, обычных, которые инвестируют в IT. Здесь венчур заключается в том, что часто традиционные взрослые и уже большие компании конкурируют за счёт эффективности бизнес-процессов. Это даёт иногда существенное преимущество перед конкурентами в каких-то десятках процентов.
А венчур - технология, которая позволяет в разы увеличить конкурентные преимущества не за счёт эффективности бизнес-процессов, а за счёт того, что позволяет сразу стать в 10 раз эффективнее, чем, допустим, все остальные. Это абсолютно меняет правила игры. Соответственно, в это тоже инвестируют венчурные инвесторы. Это такой deep tech, где разработка занимает годы. Как правило, фонды, которые существуют уже лет 20, инвестируют в такие компании и потом находятся в этой инвестиции 10-20 лет — пока она способна стать коммерчески успешной.
Если мы говорим про, наверное, 90% рынка венчурных стартапов, это всё-таки история, когда не технология, а бизнес-модель меняет правила игры и становится конкурентным преимуществом. Здесь Uber тоже будет хорошим примером, потому что их бизнес-модель не представляет собой уникальную запатентованную технологию. Но именно бизнес-модель поменяла правила игры. Раньше водитель такси, который хотел за день заработать условные 5.000 руб, должен был 30% времени ездить с загрузкой, а 70% — пустым, и на этих 30% пользователей вынужден был зарабатывать, и поэтому средний чек был высоким, нагрузка - маленькой. А бизнес-модель Uber без какой-либо особенной технологии поменяла правила игры, и теперь водитель который, хочет заработать 5.000 руб в день, даже не 70% времени ездит с загрузкой, а все 90. Как следствие, эти 5.000 руб распределяются на бОльшее количество пассажиров, в итоге для каждого из них поездка становится дешевле, и те, кто раньше не ездил, начинают, рынок растет. И таких примеров масса, когда бизнес-модель помогает компании поменять сектор, индустрию, рынок.
Корпорации, которые являются обычно неповоротливыми слонами, осознают новые правила игры. Боясь стать рыбой, которую сожрёт один из быстрорастущих стартапов, они их приобретают, поэтому частая история для стартапов - продажа стратегу (корпорации), который хочет привлечь новую кровь, найти новую точку роста и внедрить к себе.
Борис Милованов: Каршеринг — это условный Uber или таксопарк?
Виталий Полехин: Каршеринг относится к венчурной истории всё-таки.
Борис Милованов: А почему? Там же, чтобы нарастить объёмы, тебе нужно покупать новые машины. В чём здесь экспоненциальный рост?
Виталий Полехин: Хороший вопрос. Есть определенная пирамида венчурности компаний. На самой вершине находятся программные продукты — софтверные вещи, приложения, где доля офлайна минимальна. Они имеют максимальную скорость масштабирования. А внизу пирамиды располагаются компании, у которых достаточно много офлайна, например классический екоммерс. То есть, интернет-магазины, которые должны иметь и средства в товарообороте, и склады отгрузки, тоже попадают в венчурный блок, просто находятся в самом низу пирамиды.
Еще есть, конечно, пример WeWork, который был обычными коворкингом, но при этом мог стоить миллиарды, потому что у них была идея стать больше, чем просто компанией по недвижимости. Но это, скорее, исключение, которое подтверждает правило, поскольку сейчас WeWork с оценки в 40 млрд долларов в несколько раз упал.
Следовательно, когда мы говорим про каршеринг или любой другой шеринг, все это находится внизу пирамиды, но по-прежнему интересно для венчурных инвесторов, потому что там есть достаточно серьёзная IT-составляющая — платформа, которая позволяет пользователям находить самокаты/автомобили/что-то еще в моменте. Из недавних позитивных примеров: наша российская компания по шерингу самокатов вышла на Московскую биржу. По крайней мере, инвесторам это внушает оптимизм, что экосистема работает.
Борис Милованов: Тем, кто приходит учиться в Стартап Академию СКОЛКОВО, рекомендуют ознакомиться с сериалом «Силиконовая долина». Насколько он близок к жизни? Или это фантазия, основанная на базовых реальных крючках?
Виталий Полехин: В целом, это близко к жизни. Но именно к жизни в Кремниевой долине, потому что рынки разные. Американский рынок — с очень длинными деньгами, где инвесторы венчурных фондов — институциональные организации, например, пенсионные фонды и эндаумент-фонды различных школ, пожарных и полицейских служб. Они размещаются вдолгую. Могут отдать деньги в венчурный фонд или напрямую в проект на 10 лет, и для них бОльшая проблема, когда эти венчурные фонды заработали им денег и их возвращают, потому что перед ними встает новая задача: куда теперь эти деньги эффективно разместить.
Российский рынок устроен по-другому. Здесь тоже много звёзд, инвестиций и выходов, но по сравнению с мировым на российском венчурном рынке — а он составляет меньше одного процента от мирового — инвесторы обычно более избирательные. И финальным элементом, который также даёт специфику, являются короткие деньги. Инвесторы, вложившие деньги в проект, постоянно приходят к предпринимателю и спрашивают, когда уже выход.
На российском рынке инвесторы даже венчурных фондов — как правило, физические лица, у них горизонт планирования короче — примерно 3 года, в течение которых они хотят приумножить капитал. Тем не менее, в России достаточно звёздных стартапов, в которые инвестируют инвесторы.
Сейчас часто звучит вопрос: российский венчурный рынок жив или мёртв? Кто-то приводит статистику, что что-то снизилось, что-то увеличилось. Но дело в том, что наш рынок достаточно маленький, поэтому любая крупная сделка имеет большое влияние на показатели. А для такого небольшого рынка у нас бывают очень крупные сделки, даже по мировым меркам. Наличие или отсутствие той или иной сделки сильно влияет на статистику. Системного подхода к аналитике рынка на данный момент нет. Для примера, те аналитические отчёты, которые существуют, то включают российских фаундеров, которые делают стартапы на глобальных рынках, то не включают.
Несмотря на специфику, на российском рынке много интересных компаний. Я начал инвестировать где-то лет 15 лет назад именно с российского рынка и сумел захватить несколько звёздочек, которые потом стали достаточно крупными компаниями.
Борис Милованов: Вы сразу пошли в стартапы?
Виталий Полехин: Да. Я начал инвестировать в 2008 году и сумел поучаствовать в интересных компаниях. Например, вместе с фондом AddVenture мы поучаствовали на очень ранней стадии в Delivery Club. Сейчас эта компания уже стоит больше миллиарда долларов и является абсолютным лидером доставки еды. Еще была компания Pixonic, ее в результате смогли продать тогда ещё Mail.ru Group (сейчас VK), сегодня она занимает больше 30% игровой выручки Mail.ru Group. Еще была InSales, «Шефмаркет» и многие другие компании, которые стали звёздами локального рынка и принесли счастье не только своим основателям, но и инвесторам. Просто специфику нашего рынка необходимо знать и учитывать и предпринимателям, и инвесторам. Это позволяет избежать детских ошибок и найти более короткие пути достижения целей.
При грамотном подходе любой рынок может быть интересным с точки зрения развития стартапа. Есть классическое правило: рынок с населением более 100 миллионов человек — это рынок, где могут рождаться долларовые единороги, даже если они находятся на локальном рынке и обслуживают только его. Такие примеры есть и на российском рынке. Эти компании иногда стоят по несколько миллиардов долларов и заставляет эту экосистему двигаться.
Борис Милованов: В западных экономиках, где развито предпринимательство и много стартапов, количество неудач предпринимателя или инвестора является плюсом. Насколько это в России работает?
Виталий Полехин: В России, конечно, другой подход. У нас нет толерантности к ошибкам. Предпринимателю, который до этого завалил какой-то бизнес, сложно привлечь инвестиции, потому что на ранних стадиях обычно инвестируют не профессионалы, и они ориентируются на определённые красные флажки. Профессиональные венчурные инвесторы наоборот смотрят на это положительно.
Когда человек добивается успеха, он склонен сам для себя выдумывать причины, почему это получилось. Он глубоко не рефлексирует над факторами успеха. Принято считать, что, если у человека получилось в первый раз, то, скорее всего, его следующий бизнес тоже будет успешным. Практика показывает, что это не так. Я на своём опыте часто убеждался: когда человек завалил бизнес, он много рефлексирует, переваривает все ошибки. Профессионалы рассматривают это как лучший опыт, как вероятность того, что ошибки в будущем не будут повторены. Такой ценный опыт является мощной базой, чтобы следующий проект выстрелил.
Борис Милованов: Должен ли инвестор обладать предпринимательским мышлением, и если да, в каком аспекте оно применяется?
Виталий Полехин: Вообще, это классический вариант: те, кто инвестирует свои собственные деньги в стартапы на ранних стадиях, как правило, бывшие предприниматели, у них есть и предпринимательское мышление, и понимание, как работает бизнес. Их ключевая задача не только в деньгах, но и в передаче опыта.
Понятно, что основная компетенция именно у фаундера, и бизнес-ангел инвестирует в него деньги, потому что понимает, что этот фаундер разбирается в своей ключевой сфере лучше, чем бизнес-ангел. Но есть очень много сопутствующих вещей, связанных с бизнесом. Например, финансы, логистика, управление — то, что для бизнес-ангела как бывшего предпринимателя представляет собой задачу на один день работы, а для начинающего фаундера — головная боль, не связанная с его основной задачей. Поэтому часто бизнес-ангелы помогают именно на ранних стадиях, либо деньгами либо в качестве менторов.
В этом плане отличие рынков тоже просматривается. В России бизнес-ангелы, как правило, люди с предпринимательском опытом в реальном секторе. Если мы говорим про американские рынок, то бизнес-ангелы - в основном, бывшие технологические предприниматели, поскольку там стартапов изначально больше, выходов больше и историй с круговоротом денег в природе тоже больше.
Есть условный основатель технологического стартапа, который превращается в быстрорастущую компанию, его покупают, и он попадает на развилку: делать ещё один стартап или стать венчурным инвестором. В большинстве случаев они выбирают ещё один стартап, но уже полученные от продажи деньги они начинают использовать для поддержки молодых предпринимателей. Так же, как когда-то поддержали их. Это и называется круговоротом венчурных денег в природе. В России такое явление тоже стало появляться, есть фаундеры, которые выстроили успешные компании и теперь начинают инвестировать либо как ангелы, либо коллективно создавать фонды. Но пока по-прежнему больше частных инвесторов, бизнес-ангелов, состоятельных частных лиц, которые вышли не из технологических стартапов, а из реального сектора.
Борис Милованов: Затронем тему умных денег. Может ли инвестор вкладывать деньги в бизнесы той отрасли, в которой у него нет экспертизы?
Виталий Полехин: Короткий ответ — да. Но есть разные уровни экспертизы. Есть, например, обывательско-бизнесовая. А есть именно венчурная. Важно развить у себя венчурное мышление, изучать лучшие практики и ряд других компетенций, чтобы не допустить ошибки, примеры которых я расскажу.
Мой коллега как-то показывал мне электронное письмо со словами: «До сих пор плАчу, когда вспоминаю об этом». Это письмо — предложение инвестировать в Uber, и оценка в то время была, по-моему, около 5 млн долларов. В итоге потом оценки поднялись до 70 млн. Он примерно посчитал, что если бы инвестировал туда 30000 долларов, в результате смог бы получить на одном из раундов ещё до выхода на IPO где-то 150 млн долларов. А не инвестировал он потому, что поспрашивал людей с опытом в таксомоторном бизнесе, и абсолютно все ему сказали, что это никогда не полетит. В результате таксопарки, которые с высокомерием смотрели на условный Uber, потом становится одними из его клиентов, поставляют ему автомобили, водителей и прочие ресурсы, потому что весь их бизнес уже может полностью зависеть от этого Uber.
Соответствующая история была с Airbnb, когда люди, кто хотел инвестировать, послушали экспертов из отраслей, которые, будучи 10-20 лет в бизнесе гостеприимства, вынесли вердикт, что компания сразу закроется. Тут ключевым моментом является то, что люди, имеющие большой опыт в бизнесе, который этот стартап пытается дизраптить (разрушить), спохватываются в последнюю очередь. Они уверены что их компания — большая рыба, которую какая-то малявка сроду не сможет съесть и захватить рынок. В итоге они начинают бить тревогу, когда капитализация какого-нибудь Airbnb становится больше, чем сеть всех отелей Hilton.
Так что есть разница между бизнес-опытом и экспертизой в области венчура. Более грамотные инвесторы и бизнес-ангелы стараются проникать в венчурное сообщество и изучать тему для того, чтобы к их пониманию какой-то отрасли добавилась венчурная экспертиза.
Борис Милованов: Я вспомнил забавную историю. Нам один из преподавателей Стартап Академии рассказывал о создателе стартапа «Бери заряд» Кирилле Кулакове, который тоже учился в СКОЛКОВО. Наш преподаватель поделился, как говорил Кириллу, что проект никогда не полетит, потому что это надуманная боль. И в итоге как сейчас это востребовано.
Виталий Полехин: Я помню, как он получал достаточно много критики, но могу сказать, что, да, это история успеха. И то, что в итоге получилось, отличается от того, что он планировал с точки зрения глубины решения, юзабилити и прочего. Я сам их активный пользователь.
Борис Милованов: Как вы на том этапе этот бизнес оценивали?
Виталий Полехин: Ну, опять же, здесь есть разница между тем, что я тогда оценил и что есть сейчас. Оценки того, что у него было тогда, в том числе от других преподавателей и менторов, помогли скорректировать определённые вещи и сделать историю, которая полетит. Есть подход kill the idea — когда ты через конструктивную критику рассказываешь, почему проект не полетит. На основе этого предприниматель строит дальнейшие гипотезы: а почему всё-таки полетит? Подход помогает скорректировать бизнес-модель и вообще то, как бизнес будет работать. У «Бери заряд», кстати, еще были инвесторы, которые тоже внесли вклад не только финансовый. Это были своего рода умные деньги..
Борис Милованов: Поговорим о трендах. Когда я еще учился в школе, как-то увидел в кабинете английского журнал «Самые бесполезные изобретения в истории человечества». На одной из страниц была изображена японская пара, которая фотографировалась на мыльницу, держа в руках селфи-палку. Это было в девяностых. А потом, мы знаем, что стало с селфи-палкой. У вас было такое, что вы инвестировали в проект, который провалился, а через пару лет другой такой же выстрелил?
Виталий Полехин: Было, да. Такова специфика венчурного рынка. У тебя может быть историй успеха меньше, чем провалов. Но когда стартапы выстреливают, они приумножают твой капитал в десятки, иногда сотни, раз. Поэтому и не нужно, чтобы у тебя историй успеха было больше. Нужно, чтобы они в принципе были. Например, история с Delivery Club помогла приумножить капитал в 33 раза. А Pixonic — где-то в 40 раз. Даже одна успешная компания из 10-ти проинвестированных может приносить существенный доход.
Что касается своевременности, она, конечно, важна. В этом плане известная проблема была с 3D-печатью. Много венчурных фондов, которые инвестировали сюда и не дождались момента, когда это стало массовым явлением. Когда все патенты уже утратили действительность, а люди распродали убыточные активы, 3D-печать выстрелила.
У меня похожая история была с проектом, куда я инвестировал как бизнес-ангел, то есть свои собственные деньги. Проект назывался «Шелли». Это был Uber в сфере красоты: через приложение ты можешь вызвать, например, мастера по маникюру или парикмахера. Интересная была история, но не полетела. Потому что, если брать сервисы такси — у водителя ты не будешь брать визитку, если тебе понравилось, как тебя довезли, ведь дешевле и быстрее будет пользоваться приложением. А с бьюти-услугами не так. У каждого есть свой мастер, и именно его услугами хотят пользоваться.
Проект закрылся в 2019 году, чуть-чуть не дождавшись пандемии. А вот если бы он дотянул до периода изоляции, это могло бы стать популярным приложением и даже поменять культуру услуг, потребительские привычки. Это как если бы условная бабушка привязала карту к онлайн-магазину, оплатила доставку, получила, и ничего страшного не произошло. Конечно, другое дело, если для нее поход в магазин — это социально значимый выход в свет. А когда тебе нужна просто функция, ты начинаешь ценить время и заказывать онлайн. Именно это случилось с сервисами доставки еды и продуктов
Но здесь сложно. Как и во многих других вещах, важно максимально анализировать свои решения. Должна быть система. Если пытаться не пропустить все интересные истории и вкладывать деньги во все подряд, ничем хорошим для венчурного инвестора такой бессистемный подход не закончится. Только с выстроенной инвестиционной стратегией и достаточным уровнем диверсификации вы избежите потери денег.
Борис Милованов: Можете назвать топ-3 раздражителя со стороны презентующих во время питчинга проекта?
Виталий Полехин: Наверное, самый важный — это когда предприниматели сразу начинают рассказывать инвестору о своём решении. В то время как для инвестора ещё не очевидно, что это решение вообще нужно и есть какая-то проблема, для которой адекватно это решение. Бывает, слушаешь питч и только в конце начинаешь понимать, о чём речь. Приходится просить повторить то, что было вначале.
Неспособность донести суть быстро сильно мешает. Особенно, если мы говорим о достаточно активных инвесторах, которые каждый день смотрят по 10-20 питчей, читают сообщения и почту. Важно понимать, что инвестор не может уделить достаточно много внимания каждому проекту. Бывает обидно за ребят, которые делают классный продукт, но не могут грамотно донести мысль. Это касается и дальнейших коммуникаций, и стратегий фандрайзинга. Казалось бы, по отношению к проекту это все вторично, но умение доносить мысли влияет на результат напрямую - ты или поднял деньги, или нет. Твое письмо в почтовом ящике отправилось в корзину или переехало в папку «надо пообщаться».
Хотя, тут есть и другая сторона: проекты-пустышки, основатели которых настолько круто умеют питчить, что привлекают внимание. А потом приходишь на встречу, начинаешь вникать, а там «пши».
Еще раздражает, когда предприниматели стесняются рассказывать о трекшне (количественном доказательстве спроса на продукт), так как считают, что цифры небольшие. На деле же, если не видишь никакого трекшна, думаешь, что его вообще нет. А это важно.
У меня бывают истории, когда читаю о чьих-то новых раундах/выходах, проверяю поиском в почтовом ящике, получал ли от этой компании инвестиционное предложение. И бывает, что получал, но не отреагировал, потому что письмо не заинтересовало, не хватило информации и тд. А возможности, чтобы по каждому из десятков проектов, что приходят в день на почту, запросить дополнительную информацию, физически нет.
Борис Милованов: Когда я рассказал однокурсникам, что вы придёте на подкаст, два человека попросили задать вам вопросы. Давайте послушаем?
Юлия Шакун, слушательница Стартап Академии СКОЛКОВО: Я занимаюсь разработкой проекта, который называется «Мой дизайнер», он позволит точечно подбирать предметы декора и мебели в существующие интерьеры. Какого инвестора нужно искать и как сформулировать предложение, учитывая, что мы не собираемся выходить на IPO или продаваться стратегу, а хотим строить долгоиграющий проект, который будет приносить пользу для клиента и, соответственно, доходы компании?
Виталий Полехин: Инвестору не нравится, когда предприниматель говорит: «Я делаю бизнес на продажу / для выхода на IPO» и так далее. Хладнокровный подход к собственному проекту означает, что с большой вероятностью все будет сделано тяп-ляп, не будет вложено души. Инвесторы ищут как раз таких предпринимателей, которые говорят: «Мы никому не хотим продавать бизнес, это дело нашей жизни».
Инвестору нужен предприниматель, у которого есть страсть к своему проекту. При это привлечение денег в стартап не должно быть самоцелью. Ты привлекаешь, когда понимаешь, что без них не можешь бежать дальше, что с деньгами ты способен вырасти до условной точки не за 10 лет а за 2 года. А инвестор уже в свою очередь будет размышлять, является ли проект инвестиционно пригодным или привлекательным. То есть, кроме своей вовлеченности, инвестору важно показать, сколько он заработает и, самое важное, как.
Борис Милованов: И к следующему вопросу.
Юля Чумаева, слушательница Стартап Академии СКОЛКОВО: Меня зовут Юлия Чумачева, я основатель проекта Help Hero, чат-бота с искусственным интеллектом для расшифровки анализов и симптомов. Расскажите о самом нелепом стартапе, который видели.
Виталий Полехин: Конечно, они есть, но я не хочу никого обижать и травмировать. Быть founder friendly — тоже важная составляющая работы инвестора, иначе к тебе стартапы не будут идти. А задача инвестора, чтобы они все прежде всего шли к нему, потому что это возможность собирать самые сливки. Нехорошо пытаться за счет основателей самоутверждаться или упражняться в троллинге. Так что истории, которые сейчас мне пришли в голову, не хотел бы публично выносить
Борис Милованов: Понимаю вас. Посоветуете какое-то чтиво для основателей стартапов?
Виталий Полехин: Есть две интересные книги. Первая — Lean Startup, в российском варианте «Стартап без бюджета» Майка Микаловица. Там ключевая мысль, которая для многих до сих пор остается откровением, заключается в том, что в технологическом стартапе ты должен экспериментировать, делать это с максимальными бутстрэппингом, то есть без каких-то масштабных вложений извне. И запускать версии продукта, даже когда тебе за них, возможно, немножко стыдно.
Это сильно отличается от подходов в традиционном секторе, где в первую очередь необходимо фундаментально проработать продукт, а уже потом запускать. В стартапах эта штука плохо заканчивается. У меня много историй, когда у предпринимателей на полпути создания продукта заканчивались деньги. Они успевали проинвестировать огромные средства, чтобы потом понять, что продукт либо не готов, либо у него нет пользователей и все нужно переделывать.
Чтобы делать стартап, должен быть совершенно другой подход к мышлению, стадийный. Там нет затратного метода оценки, когда люди приходят и говорят «А как так получилось, что компания оценивается в 30 млн рублей, а я туда уже влил 200 млн?». Ты мог туда сколько угодно влить, но если у тебя нет работающего продукта и клиентов, ты по-прежнему находишься на начальной стадии. Книга Lean Startup помогает перестроить мышление людей из традиционного сектора.
Возьмем, например, известную запрещённую на территория РФ сеть. Если сейчас строить такую, потребуется несколько миллиардов долларов. Но когда-то эти ребята делали всё на коленке и первые инвестиции получили всего лишь 500 000 долларов. На этой инвестиции, кстати, Питер Тиль заработал миллиард долларов, приумножив вложения в 2300 раз.
Вторая книга — «24 шага предпринимателя» Билла Олета. Я когда-то учился у него в Бостоне в MIT технологическому предпринимательству. В книге он описывает шаги, которые помогают предпринимателю с точки зрения реализации и коммерциализации идеи или технологии.
Эти две книги помогут начать свой путь в технологическом предпринимательстве.
Борис Милованов: Стартаперами рождаются или становятся?
Виталий Полехин: Считаю, что всё-таки становятся. Да, что-то передается нам генами при рождении. А дальше на нас влияет то, в какой среде мы росли, чему она нас учила, какое влияние на нас оказывали окружающие. Даже если взять способность на риск, которая важна для предпринимателя: с ней можно родиться, а можно развить в рамках жизненного опыта.
Еще для предпринимателя важно уметь находиться в состоянии неопределённости. Это, наверное, то, что практически все не любят. Большинство людей хочет стабильности. А жить в состоянии неопределённости и не пытаться из этого состояния убежать в точку комфорта — эта способность важна для предпринимателя. Ведь успех, как правило, имеет тернистый путь. Любой успех — это постоянный процесс работы над решением проблем и задач.
Если резюмировать ответ, я считаю что генетическая предрасположенность есть, но среда, где человек растёт и развивается, общество, в котором находится, оказывают на него сильное влияние и способны либо добавить к тем качествам, которые уже есть, либо привить новые. Поэтому всё-таки предпринимателями становятся
Борис Милованов: Спасибо, Виталий! Это был подкаст о предпринимательском мышлении «По уму». У нас в гостях был Виталий Полехин. Меня зовут Борис Милованов, редактор проекта — Лилия Сафина. Подпишитесь на нас, чтобы не потерять, и до встречи в новых выпусках.
