В студии – журналист Елена Щедрунова и политолог Игорь Шатров.
Поскольку на этой неделе и федеральный бюджет приняли в третьем чтении и стало понятно, куда какие деньги пойдут в будущем году, и инвестиционный форум "Россия зовёт!" прошёл, есть все поводы поговорить о российской экономике.
Мы строим капитализм, мы строим капитализм с человеческим лицом или мы строим социализм с капиталистическим лицом? Что собой представляет сегодня российская экономика? К чему мы стремимся?
Олег Шибанов: Мне кажется, что мы стремимся к тому, чтобы жить богато и счастливо. А вот определение экономики – вопрос тяжёлый, потому что называть её госкапитализмом из-за того, что у нас высокая степень влияния государства на экономику, было бы не очень корректно, потому что всё-таки большинство российских компаний существуют в нормальном конкурентном поле. Многие совершенно даже не монополии, а пытаются на международных рынках с очень сильными соперниками соревноваться. И в этом плане давление внешней среды довольно сильное, и трудно было бы сказать, что это не конкурентная среда. Достаточно сложно российским компаниям в этом мире. Поэтому я бы сказал, что у нас капитализм в виде одного из форматов с существенным влиянием государства на экономику.
Мы будем продолжать строить государственный капитализм? У России какой-то свой путь? Все 90-е годы нам говорили, что страна встраивается в мировую экономику, что мы должны построить у себя настоящий конкурентный рынок и классический капитализм. Потом появились разговоры о своём пути и в политике, и в экономике. Сейчас вообще всё непонятно, потому что все говорят хором, что капитализм и глобализм загибаются, и что дальше?
Игорь Шатров: А может быть так: конкурентный капиталистический подход к экономике на мировом рынке и совершенно по другим нормам и правилам работающая экономика внутри страны? И наше желание встроиться конкурентным субъектом в мировую экономику не означает, что мы должны точно такую же экономику строить внутри страны?
Олег Шибанов: Пример Южной Кореи как страны, которая очень интересный путь прошла за время своего развития, может быть приятным для России, а может сигнализировать, что нам придётся делать какие-то шаги, которые мы пока делать, может быть, не могли или не пытались. У Южной Кореи очень долгое время развитие шло фактически за счёт того, что государство создавало действительно два разных рынка. Был рынок внешний, на котором компании конкурировали и который заставлял южнокорейские компании выпускать внутри страны всё более качественные продукты, потому что на международном рынке они конкурировали с Японией, Германией, США и т.д. И они не могли позволить себе делать некачественные продукты.
При этом внутри страны из-за пошлин, из-за жёсткого ограничения ввоза капитала, а не только товаров и услуг, складывался рынок, на котором компании могли за счёт населения фактически чувствовать себя очень привольно.
Когда они в 90-е годы столкнулись со своим Азиатским кризисом, который по касательной Россию очень сильно задел, то внезапно обнаружили, что невозможно дальше развиваться в той парадигме, когда государство во многом распределяет ресурсы. Государство в Южной Корее тогда владело банками, оно, по сути, определяло, кому давать, а кому не давать кредиты. И когда они поняли, что они, кажется, дошли до какого-то разумного уровня развития, где надо делать что-то ещё, они были вынуждены переключиться на инновационное развитие. И это означало, что надо предпринимать другие действия.С какого-то момента государство дало свободу компаниям, и это очень сильно повлияло на маленькие компании, начавшие патентовать очень много открытий и делать много инноваций, которые потом продавались либо крупным компаниям, либо приводили к продуктам, конкурентным на мировых рынках. И здесь большой вопрос, где находится Россия сейчас? России нужно продолжать сохранять большое влияние государства на экономику или нам нужно пытаться уже искать какие-то другие пути?
Полную версию статьи читайте по ссылке.
