О культурных институтах на стыке эпох
Первого января 1992 года мы проснулись в стране, где не было ни одного закона. Это был переломный момент, когда профсоюзы отказывались от всего — от библиотек, от домов культуры, от кинотеатров. Пришлось занять консервативную позицию — надо было попытаться уберечь то, что имеется, сохранить доставшиеся от Советского Союза учреждения, организации культуры.
Когда мы с моими коллегами пришли в Министерство культуры, в стране быстро, иногда с огрехами, создавали законодательную базу. Минкульт работал вместе с комиссией Верховного совета РФ над законодательной базой культуры. Основы законодательства культуры, как бы к ним сейчас ни относились, работают уже двадцать пять лет и по сию пору отражают тенденции, существующие в культурном сообществе.
В то время мы декларировали отсутствие нормативной идеологии и эстетики в российской культуре. Думаю, это остается важным и сейчас. Патриотами и носителями культуры могут быть как консерваторы, так и либералы, любить свою родину и развивать ее культуру могут и авангардисты, и реалисты, и сюрреалисты. Ты можешь быть кем угодно, и это вовсе не означает твоего неравенства перед государством, перед институциями, которые спонсируют культуру. В свое время китайский политик и реформатор Дэн Сяопин говорил: «Пусть расцветают сто цветов». Я считаю, что не надо быть радикалами, надо поддерживать все.
О традиционных ценностях
Существуют две основные концепции культурного развития: консервативная и инновационная, которая абсолютизирует тренд развития. Есть и третья концепция, которая предполагает соединение консервативной и инновационной концепций в некоем новом пространстве. Мы сейчас, совершенно очевидно, действуем в консервативной парадигме. Я читал проект, который касается стратегии развития культурной политики в РФ, подготовленный институтом им. Д. С. Лихачева. Он написан как некая идеологическая мантра, где главная задача — сохранение и консервирование традиционных ценностей, которые скрепляют общество, таких как солидарность, общинность и так далее. Предполагается, что эти традиционные ценности пронизывают всю историю России.
Я довольно часто говорил о том, что использование термина «традиционные ценности» для российской истории является даже не абстрактным, не противоречивым, но практически бессмысленным занятием. Если вы посмотрите результаты социологических опросов, с разных позиций рассматривающих общественные процессы, то увидите: не менее 50 % людей считают, что Сталин был, скорее, позитивной фигурой в российской истории, нежели негативной. При этом приблизительно такой же процент населения или даже чуть больше считает, что ценности православия являются фундаментальными и традиционными для нашего общества. Поскольку Сталин и православие — понятия несовместимые, мы можем понять, в чем проблема.
Когда мы говорим: «Давайте создадим некую консервативную модель и будем говорить о традиционных ценностях», выясняется, что традиционные ценности очень многообразны. Говоря о советских ценностях, мы имеем в виду одни ценности, православные ценности — это другие ценности. Если мы говорим о стране эпохи Александра II, это один тренд исторического развития, если говорим о стране Александра III, то он уже другой.
О творчестве и ВВП
Я приведу четыре цифры, которые являются яркой иллюстрацией того, в чем состоит одна из серьезнейших проблем экономического развития.
Сегодня высокие технологии дают России 1,68 % ВВП. В Казахстане эта цифра равна 1,27 % ВВП, в Белоруссии — 0,7 % ВВП. Если сравнить это с показателями стран, где к высоким технологиям относятся серьезно (США, Германия и другие), то там эта цифра, как правило, достигает 60 %.
По существу, наш бюджет наполовину связан с той рентой, которую дают энергоресурсы, за счет недр мы получаем большую часть ВВП. И это колоссальная проблема. Если мы не диверсифицируем экономику, то перспективы не очень радужные — можно сказать, что вместо углеводородов мы будем жить на ренту, например, от пресной воды. Совершенно ясно, что через тридцать–пятьдесят лет углеводороды будут играть совершенно другую роль, нежели они играют сегодня, будет диверсифицироваться энергетика.
Я считаю, что, прежде, чем говорить о культуре, нужно говорить об этих вещах. Культура крайне важна для того, чтобы формировать созидательный потенциал в обществе, развивать у людей творческое мышление. Сейчас просто необходимы творческие люди, которые будут заниматься развитием ВВП.
Об инвестициях в будущее
Если наше общество хочет иметь развитую экономику и серьезную науку, нам нужно начать вкладывать деньги в культуру и образование. Никакое образование невозможно без серьезной художественной составляющей. Сегодня, например, в начальной и средней школе детей не учат размышлять, фантазировать, создавать, у них развивают шаблонное мышление. А я часто вспоминаю запись из дневника А. П. Чехова, когда преподаватель математики поставил ему «5» и написал: «Ответ неверный, но ход размышления правильный». А сейчас засчитывается только верный ответ. Все пытаются угадать ответ, в то время как на самом деле важен ход размышления. Чтобы развивать в детях способность к анализу, сложному мышлению, необходимо вкладываться в культуру. Надо, чтобы дети ходили в театр, слушали музыку, посещали музеи.
Государство должно понять: решение состоит не в том, чтобы просто инвестировать, скажем, в Гергиева, нужно сделать так, чтобы к нему ходили все петербургские школьники и слушали его музыку. Сейчас мы неправильно формируем бюджет. Это как раз тот вопрос, который я не сумел решить, пока работал в сфере культуры: мы формируем бюджет для профессионалов, а надо формировать бюджет культуры для граждан, причем всех возрастов.
О проблемах современной культуры
Просто сказать: вот это искусство, а это не искусство. Но весь фокус в том, кто судит. Колоссальная проблема современной художественной жизни — проблема критики, точнее, полное отсутствие авторитетной критики, которой верят. В нашей стране критиком очень часто выступает либо начальник управления культуры, либо, что еще хуже, вице-губернатор или сам губернатор. Как управленцы они все прекрасны, а как художественные критики — усомнюсь.
Другая проблема — проблема среды. На мой взгляд, цель культурной политики — это как раз создание той среды, в которой произрастает и рождается что-то абсолютно новое.
Одна из самых острых проблем — это проблема публики, качества сегодняшнего зрителя. Не могу в этой связи не согласиться со словами Пушкина: «Публика образует драматические таланты». Это видно на примере современной музыки: существует стена между массовой аудиторией и самой музыкой. С визуальными формами проще — уже создана некая среда и аудитория, которая может адекватно воспринимать данный вид искусства. А современной музыки совсем нет, люди не слышат и не хотят слышать.
Показателен сегодня и книжный рынок. Тиражи там вполне отражают реальность: возьмите тиражи Хармса и, например, тиражи Устиновой, и вы убедитесь, что это, как говорили в Одессе, две большие разницы. Хотя, надо признать, что так всегда было, есть, и будет. Люди будут читать в лучшем случае, Уэльбека, в худшем — детективные романы, женские романы и смотреть сериалы. Они будут слушать Моцарта, но не будут слушать Шенберга. Что бы мы ни старались делать, ситуация будет именно такой.
О будущем культурных институций
В конце 2014 года были приняты Основы концепции культурного развития в России. Этот документ утвержден Президентом. На протяжении всего года были попытки сформулировать то, что называется Стратегией развития культурной политики. И концепция, и стратегия, которая является в большей степени инструментальным документом, в высшей степени будут влиять на то, что будет происходить в сфере культуры. Сейчас параллельно начинается работа над Стратегией развития России до 2030 года. Этот документ должен затрагивать все сферы экономической деятельности страны. Делать его, видимо, будет группа под руководством ученого-экономиста Александра Аузана, декана экономического факультета МГУ. Естественно, эти документы должны быть сопряжены друг с другом, они должны отражать актуальные потребности, которые существуют у современного российского общества и государства.
Ключевой момент для меня состоит в следующем: сегодняшние и будущие культурные институции, будь то государственные институты или благотворительные фонды, должны максимально использовать любые диалоговые формы. Любой семинар лучше и полезнее лекции. Без диалога ни одно учреждение культуры сегодня существовать не может. Люди перестали разговаривать в семье, в школе. Мало привести ребенка в музей и прочесть ему лекцию, с ним надо поговорить! Нам необходима школа, которая приобщает к творчеству, и среда, которая учит общаться. Нужно вырабатывать сложный подход к осмыслению сложных вещей, а сегодня все живут по принципу упрощения.
Как раньше чинили машины? В гараже стояли пять мужиков, они курили, думали, как разобрать и продуть карбюратор, потом его чинили. Сегодня ты приезжаешь в сервис, один блок вытаскивают, другой вставляют — и до свидания. В технике, наверное, это хорошо, а в жизни надо, чтобы эти пять мужиков стояли, курили и думали о том, как устроен автомобиль.
Вот этим мы и должны заниматься.
